Смена лидеров глобальной экономики, возможность новой волны кризиса, состояние и риски финансовой системы Казахстана – все эти темы обсуждались в ходе VI международной конференции по риск-менеджменту, которую традиционно провела в апреле страховая компания «Евразия». Участники мероприятия высказали ряд мнений, оценок, интересных прогнозов, которые не вполне укладываются в рамки тривиального взгляда на причины и последствия мирового кризиса.
Тон выступлениям задал президент фонда «Институт экономического анализа» Андрей Илларионов. Уже в самом начале своего доклада он сделал неожиданное заявление. Потрясения глобальной экономики 2008–2009 годов, по его мнению, называть мировым финансовым кризисом ошибочно. На самом деле речь идет не о кризисе в единственном числе, а о целом ряде кризисов: финансовом, промышленном, экономическом и геополитическом. При этом потрясения носили не планетарный, а национальный характер, и главной их причиной стала неправильная политика конкретных государств.
В качестве доказательства экс-советник Владимира Путина привел множество статистических данных по разным странам, которые наглядно подтверждали его тезис о том, что в тех государствах, которые «менее активно проводили экспансионистскую бюджетную политику и тратили международные резервы своих стран для поддержки курса валют, банковской системы и реального сектора, падение ВВП было меньше. Им первыми удалось выйти на траекторию экономического роста или вообще избежать спада, в отличие от тех стран, которые активно проводили политику фискального стимулирования».
Если приложить к нашим реалиям это утверждение г-на Илларионова, то получается, что без миллиардных денежных вливаний со стороны государства рост ВВП Казахстана за 2009 год мог бы быть намного больше официального показателя в 1,2%.
Вторым, не менее неожиданным, стало заявление о том, что Соединенные Штаты теперь не являются лидером мировой экономики. «Главным мировым мотором экономического роста стал Китай, а не США, что четко проявилось уже в 2007 году, когда темпы прироста китайского ВВП по паритету покупательной способности опередили прирост ВВП США. Причем в 2009 году прирост ВВП КНР опередил прирост американской экономики не только по паритету покупательной способности, но и по обменным курсам», – отметил г-н Илларионов.
К такому выводу он пришел, проанализировав статистику по промышленному росту различных стран мира. Она свидетельствует, что кризис индустриального производства начался и закончился во многих развитых государствах раньше, чем в США. Кроме того, этот кризис не был вызван финансовыми потрясениями на американском рынке, а возник в силу процессов, происходивших в экономике Китая. «Теперь в последовательности входа и выхода из кризиса и в динамике цен энергоносителей ключевую роль стала играть китайская, а не американская экономика, несмотря на то что по ее объемам в долларовом выражении КНР еще отстает от Соединенных Штатов».
Все это, по словам российского экономиста, опровергает «традиционное восприятие последовательности кризиса», согласно которому кредитный кризис в США сначала перешел в промышленный, потом в фондовый, затем вызвал падение цен на нефть: вслед за этим он стал причиной оттока капитала с развивающихся рынков, перерос в фондовый кризис и обусловил потрясения в бюджетно-финансовой сфере этих стран, в конечном счете вызвав падение промышленного производства.
Фактическая последовательность кризиса, по его мнению, была другой. «Началось все с промышленного кризиса в ряде развитых стран, а не в США, затем произошли фондовые потрясения во всем мире, далее начался индустриальный кризис в Соединенных Штатах и в ряде других развитых стран, за которым последовало замедление роста в Китае. И только после этого произошло падение мировых цен на энергоносители и отток капитала с развивающихся рынков и в конце концов последовал кредитный кризис в США».
Также г-н Илларионов считает неверным и «традиционное восприятие последовательности выхода из кризиса», согласно которому вначале должно быть восстановление кредитного рынка США, после чего должен произойти промышленный рост в американской экономике, затем последовать восстановление цен на энергоносители и фондового рынка и только после этого произойти рост промышленности в развитых странах.
Эксперт уверен, что на самом деле эта последовательность выглядит по-другому. «Вначале произошло восстановление промышленного роста в Китае, затем последовало восстановление цен на энергоносители и мирового фондового рынка, после чего начался промышленный рост в США, тогда как восстановления американского кредитного рынка еще нет».
Исходя из всего этого, г-н Илларионов сформулировал четыре главных урока кризиса 2007–2009 годов. Они заключаются в следующем. «Во-первых, это был не кризис, а кризисы. Во-вторых, это был не мировой кризис, а национальные кризисы. В-третьих, природа этих кризисов – фискальное стимулирование. И в-четвертых, причина кризисов не в экспорте «инфекции» из США, а в интервенционизме национальных властей», – заключил он.
Новые болевые точки
Другим интересным выступлением стал доклад директора Группы оценки рисков Досыма Сатпаева, который дал краткий анализ ситуации и политических тенденций в Казахстане. Эксперт начал с заявления о том, что кризис позволил «обозначить болевые точки казахстанской экономики». И все же, если речь идет о политическом развитии страны, «кризис не только не повлиял на долгосрочные тренды, но и ускорил их развитие, породив новые точки напряжения».
Одна из них – нарушение внутриэлитного баланса, которое, по словам г-на Сатпаева, оказывает негативное влияние на поддержание политической стабильности и экономическое развитие страны. «Это разрушает один из наших старых мифов, что в Казахстане всегда в приоритете была экономика, а не политика, поскольку с самого начала экономика Казахстана выстраивалась под конкретную политическую конструкцию, а не наоборот».
Особенностью 2009 года политолог назвал тот факт, что руководство страны сделало ставку на принцип «контролируемой напряженности», который состоит в первую очередь в использовании радикальных мер воздействия на экономических и политических игроков в условиях ужесточения государственного контроля над всеми сферами общества.
Однако и здесь не обошлось без местной специфики. «Несмотря на то что эта тенденция формально вела к перераспределению в пользу государства, фактически она дала отдельным околовластным группам давления дополнительную возможность перекраивать экономическое и политическое пространство только под себя. Именно поэтому крайне важно говорить не столько о новых возможностях Казахстана, сколько о тех ограничениях, которые мешают реализовать эти возможности», – пояснил он.
В качестве этих ограничений г-н Сатпаев назвал ряд политических трендов. Во-первых, это опережающая институционализация, которая проходит на фоне отсутствия базовых институтов, необходимых для социального воспроизводства и включения людей в политику, обеспечивая тем самым качество государственного управления. В Казахстане, по его мнению, таких институтов нет. «Они, скорее всего, являются учреждениями с конкретными вывесками, но не эффективными инструментами функционирования политической системы. То есть наша система институтов не совпадает с системой учреждений. Например, есть партии, но нет партийной системы, есть парламент, но нет самостоятельной представительной ветви власти, есть суды, но нет правового государства, есть бизнес, но нет эффективного механизма защиты собственности».
В то же время, доминирующую роль в политике играют неформальные группы давления, и проблема заключается в том, что такое положение вещей находит зеркальное отражение в экономике и в сфере реализации экономической политики.
Последствием опережающей институционализации, которая, по словам г-на Сатпаева, несет в себе большой разрушительный эффект, является деформация исполнительной вертикали, «когда усиление одного элемента политической системы, а в нашем случае президентской власти, не гарантирует эффективность всей системы в целом» и приводит к «размыванию ответственности».
Еще один тренд, который отметил эксперт, – нарушение баланса внутри элиты, от которого зависит политическая стабильность в Казахстане. В качестве ключевых факторов ее обеспечения он выделил «расстановку сил между группами давления в системе сдержек и противовесов и способность президента держать власть под контролем, выполняя роль арбитра».
Одним из главных последствий финансово-экономического кризиса политолог назвал «изменение конфигурации сил внутри казахстанской элиты и активизацию нового передела собственности, который возобновляется после каждого внутриэлитного конфликта».
Говоря о социальных рисках, г-н Сатпаев отметил рост протестных групп и акций протеста с конкретными, не только экономическими, но и политическими требованиями. На этом фоне власть, применяя контрмеры, одновременно продолжает сохранять статус-кво, что «сильно бьет по политической стабильности и негативно сказывается на экономическом развитии страны».
Сытый голодного не разумеет
Не менее острую проблему поднял в своем докладе председатель правления компании «Евразийский капитал» Диас Сарсенов. Свое выступление он посвятил трудностям, которые испытывают пенсионные фонды из-за дефолтов корпоративных эмитентов по своим обязательствам. Среди таких эмитентов г-н Сарсенов выделил БТА, «Альянс Банк», «Астана-Финанс» и «Досжан Темир Жолы».
Финансист также обратил внимание на то, что в ряды «дефолтников», помимо крупных, попали и средние компании, которые в качестве решения проблемы долгов перед НПФ также предлагают реструктуризировать выплаты по своим облигациям. Однако «реструктуризация за пределами финансового сектора является крайне сложным процессом, поскольку, в отличие от банков, эмитентам реального сектора необходимо добиться согласия не двух третей держателей их долга, а стопроцентного одобрения», – отметил он.
И это притом, что трудности с реструктуризацией долгов внутри Казахстана испытывают не только предприятия реального сектора, но и некоторые фининституты. В качестве примера г-н Сарсенов привел компанию «Астана-Финанс», которая согласовала параметры реструктуризации с внешними кредиторами, но так и не смогла договориться с НПФ.
Не менее серьезной проблемой, с которой могут столкнуться эмитенты, намеренные провести реструктуризацию своих долгов перед пенсионными фондами, может стать недовольство со стороны вкладчиков, как это уже было в Чили (опыт этой страны, кстати, лег в основу создания казахстанской накопительной пенсионной системы).
Председатель совета Ассоциации финансистов Казахстана Серик Аханов поднял еще один актуальный вопрос, но теперь уже касающийся банковского сектора. Речь идет об избыточной ликвидности, которую накопили БВУ. По оценкам Нацбанка она достигла $12 млрд, и это в то время, когда экономика республики испытывает дефицит финансирования. Г-н Аханов попытался ответить на вопрос: почему в условиях дефицита банки не готовы кредитовать экономических субъектов. Он обратил внимание на то, что имеющаяся у БВУ сверхликвидность «носит краткосрочный, 6–9-месячный, характер, в то время как для кредитования нужны более «длинные» деньги». Помочь решить эту проблему, по его мнению, может программа «Дорожная карта бизнеса - 2020», предусматривающая субсидирование процентных ставок и частичное гарантирование кредитов государством.
Председатель правления «HSBC Казахстан» Саймен Мюнтер охарактеризовал состояние отечественного банковского сектора с помощью аллегории, продемонстрировав под смех зала слайд, изображающий льва с синяком под глазом. «Кризис серьезно потрепал банки, но хорошо, что они остались живы», – прокомментировал этот образ финансист. Главной проблемой БВУ г-н Мюнтер назвал риск ухудшения качества банковских активов, сравнив проблему «плохих» кредитов с раком, который продолжает расти. В качестве позитива он отметил, что золотовалютные резервы Казахстана находятся «на рекордном уровне, а страна имеет положительный текущий счет платежного баланса», что создает предпосылки «для более быстрой ревальвации нацвалюты».
Вместе с тем г-н Мюнтер обратил внимание на то, что «при наложении графиков с ценами на нефть и динамикой пар тенге/доллар и рубль/доллар вызывает удивление то, что рубль укрепляется в момент роста цен на нефть, но этого не происходит с тенге». При этом он уверен, что более быстрое укрепление тенге было бы выгодно той части финансового сектора и реальной экономики, которая понесла потери в результате прошлогодней девальвации, поскольку «в случае укрепления тенге начался бы процесс компенсации убытков».
Кто уронил тенге
В перерывах между выступлениями проходили круглые столы, где в рамках дискуссии участники пытались дать ответы на наиболее злободневные вопросы. В ходе первого такого обсуждения Андрей Илларионов, отметив хорошие перспективы китайской экономики, обрушился с резкой критикой на Россию, а точнее, на ее экономическую политику. «Правительство не разобралось в происходящем и приняло антикризисный пакет в июне 2009 года, когда в этом не было острой необходимости, и к тому же заложило в нем ряд ошибочных мер, что в конечном итоге способствовало умерщвлению курицы, несущей золотые яйца, и прекращению неоцененного в должной степени промышленного роста», – заявил он.
На этом фоне комплиментом стала высокая оценка, которую экономист дал одномоментной девальвации тенге, проведенной в Казахстане в феврале прошлого года. По его мнению, несмотря на то что девальвация сократила внутренний спрос, она сделала выгодной торговлю Казахстана на внешних рынках.
Согласился с г-ном Илларионовым и другой участник дискуссии, экс-вице-президент рейтингового агентства Moody's Джонатан Шиффер, который заявил, что ввиду постепенного ослабления российской валюты решение о девальвации тенге было предрешено. «Из-за девальвации российского рубля у Казахстана практически не было выбора, и удержание курса тенге было бы связано со слишком большими издержками для экономики», – аргументировал он свою позицию.
При этом г-н Шиффер задал участникам дискуссии неожиданный вопрос: может ли Казахстан столкнуться с новым кризисом. Ответить на него попытался председатель правления СК «Евразия» Борис Уманов. По его мнению, в будущем кризисы неизбежны из-за циклической природы рыночной экономики, но большую роль будет играть уровень цен на нефть и способность финансистов извлечь уроки из кризиса. «Если цена на нефть не станет подниматься выше 50–60 долларов за баррель, будущий кризис, как ни парадоксально, можно будет пережить намного легче. Вторым ключевым фактором остается увеличение внутреннего спроса, который в стране недостаточен, и необходимо, чтобы он исходил не только из Астаны и Алматы», – заявил страховщик.
Виновные и «жертвы»
Не менее интригующим оказался заключительный круглый стол, участники которого высказали свои предположения относительно перспектив развития мировой финансовой системы и возможности новой волны кризиса.
Тон дискуссии задал российский журналист Игорь Витель. «Сначала аналитики говорили, что кризиса не будет, потом что постсоветсткое пространство останется тихой гаванью, потом, когда он начался, бросились в панику. И вот теперь говорят, что кризис наконец миновал. Так где мы находимся?» – обратился он к аудитории.
Отвечая на этот вопрос, президент «Фонда посткризисного развития» Екатерина Шипова отметила, что те глобальные диспропорции, которые привели к кризису, так и не устранены. «Несмотря на то что страны G-20 разработали ряд мер по изменению мировой финансовой системы, дальше – все: точка. То, что было разработано, еще не было реализовано на уровне отдельных стран и компаний, и особенно на уровне транснациональных корпораций», – пояснила она свою позицию.
В свою очередь, г-н Витель, согласившись с ее мнением, «поблагодарил» государственных пиарщиков за их работу по созданию у обычных людей ощущения того, что кризис закончился, «тогда как правительства просто заткнули финансовые дыры и продолжают плыть по течению».
Были высказаны и другие точки зрения. В частности, из зала прозвучал тезис, что национальные власти, столкнувшись с кризисом, приняли ряд мер, которые усиливают влияние государства на экономику. В частности, в некоторых странах национализированы крупнейшие банки, ужесточены требования финансовых регуляторов к участникам рынков, вводятся новые налоги для фининститутов, увеличиваются государственные инвестиции. Это говорит о том, что экономическая политика ряда правительств отходит от принципов неолиберализма и возвращается к рецептам кейнсианства, которое поддерживает активное вмешательство государства в экономику для стимулирования роста, ограничивая в этом роль частного сектора.
В противовес этому мнению руководитель белорусского научно-исследовательского центра «Мизеса» Ярослав Романчук заявил, что версия о докризисном господстве либерализма в экономической политике является большим мифом. «Если в США 46% ВВП перераспределяется с помощью бюджета, в Британии эта цифра составляет 52%, а в среднем по Европейскому союзу – более 50%, то это никакой не либерализм, а социализм», – парировал он.
Ситуация, по мнению г-на Романчука, напротив, требует того, чтобы к власти «по возможности мирным путем» пришли «новые Тэтчер, Рейган и Горбачев для сокращения государственного участия в экономике».
Главными лицами, виновными в кризисе, эксперт назвал, во-первых, теоретиков – экс-главу ФРС Алана Гринспена и нобелевского лауреата по экономике Джозефа Стиглица, которые призывали активно проводить политику «массового кредита» и бюджетного стимулирования. Во-вторых, политиков, которые прислушивались к их советам. В-третьих, центральные банки, которые занимались накачкой экономики деньгами, и в гораздо меньшей степени – банкиров, которые этим пользовались. «Финансовые игроки только реагируют на те стимулы, которые есть в стране. А действия Гринспена на самом деле создали предпосылки для морального вреда, когда финансисты делали все что угодно, будучи уверенными в том, что что бы ни было, им не дадут обанкротиться. Это было одной из фундаментальных ошибок Гринспена и ФРС в целом», – уверен г-н Романчук.
По той же причине Беларусь «с удовольствием берет взаймы у МВФ, хорошо понимая, что риски от неотдачи кредита равны нулю». В случае необходимости, по мнению эксперта, белорусское правительство может поставить МВФ перед жесткой дилеммой: либо фонд проводит реструктуризацию долга и тогда может рассчитывать на его частичное погашение, либо не получить ничего.
Весьма примечательно, что экономист сравнил жилищную программу Джорджа Буша-младшего с жилищной програмой Никиты Хрущева с его установкой «обеспечить жильем каждого гражданина». И в том и в другом случае это было решение «каких-то политиков».
Главными пострадавшими, как это ни странно прозвучало, г-н Романчук назвал транснациональные корпорации, а также малый и средний бизнес, поскольку, «если бы американское правительство не стало спасать финансовых гигантов – страховщика AIG и ипотечные компании Fannie Mae и FreddyMac, их место заняли бы многие малые и средние компании».
Валютная угроза
Под занавес дискуссии, отвечая на вопрос, чего следует ожидать дальше, г-н Шиффер неожиданно заявил, что следующим потрясением станет валютный кризис. «Одна из основных проблем на сегодня – это валюты, в частности доллар и евро. Доллар – потому что сейчас печатается огромное количество этой валюты, на которую США покупают свои облигации. Это бомба замедленного действия с точки зрения доверия к доллару», – пояснил он свою позицию. Американская валюта уже не может дать гарантию сохранности сбережений, поэтому многие устремились вкладывать в евро. Однако Европейский союз также испытывает кризис, который оказывает влияние на курс евро, в то время как единая европейская валюта «никогда не была сильной валютой европейских стран, а была сильна лишь как альтернатива доллару».
В результате мир, по мнению аналитика, оказался на пороге нового – теперь уже валютного – кризиса. «Валютный кризис станет следующим потрясением, который не будет носить краткосрочный характер из-за роста бюджетных дефицитов и госдолгов. И на это необходимо обратить пристальное внимание», – призвал участников дискуссии экс-вице-президент Moody's. Позитивных изменений в решении этих проблем нет, а само их решение не может быть одномоментным. «И такое положение привносит нестабильность на валютный рынок и подрывает доверие к доллару и евро».
Что делать в этой ситуации инвесторам и населению? Эксперты сошлись во мнении, что «тихой гаванью» временно может стать золото. Однако, предупреждают они, золото, как и любой другой актив, «не может расти в цене бесконечно». Вместе с тем участники дискуссии выступили против искусственного создания новой единой мировой валюты, поскольку такой шаг может сделать «только хуже».